Сиповка
Ночь. Гололёд. Бульварное кольцо.
Фонарный столб ссутулился несчастно.
И лунный блин, как белое яйцо
На образ мой взирает безучастно.
В года безумной юности моей
Мой образ был исполненный надежды
И я чужих не трогала мужей
И в кабаках не тёрлась без одежды.
Как ангелок была я молода,
Сидя в тепле под томиком Де Сада,
Хранясь мандой в снега и в холода
От суматох мужланского плеяда.
Была юна и теплилось в душе
Желанье быть любимой и желанной.
Но как-то раз бульваром Ля Бурже
Меня поймал огонь его жеманный.
Со мною он как резвый жеребок
Был пылок, мил, а так же своенравен,
Пригрев в постель, как в тёплый уголок,
Где образ мой насквозь был им изранен.
Служа манде и прелестям моим,
Он, словоблуд, был похотями лаком.
Любви на век ко мне Безумный гимн
Изображал, а после ставил раком.
Ах, как была наивна я, чиста
И поначалу трепетна и рада,
Когда имел он в разные места
Мои блага, как в сладостях Де Сада.
И от него дитём забременев
Не долго я в иллюзиях сияла.
Всю его спесь не дюжею и гнев
Я на дите несчастном испытала.
Испив микстур из зелий едких трав,
Что дал он мне за чудное лекарство;
Ребёнок мой, несчастный Голиаф,
Из живота попал во Божье Царство.
Продав меня за гривенник в бордель,
Где ясен свет *нецензурная брань* различных наций,
Моей судьбы запуталась кудель
Надежд весны и иллюзорных граций.
И чуя плеть хозяйского кнута
Готова я к очередному хую.
Без слёз любви, не ведая стыда,
Да о любви я вам и не толкую.
Ночь. Гололёд. Бульварное кольцо.
Фонарный столб ссутулился несчастно
И лунный блин, как белое яйцо
На образ мой взирает безучастно.
